|
Свободный это тот, у кого все происходит в соответствии с его свободой воли и кому никто не может помешать. Что же, сумасбродство ли свобода? Ни в коем случае! Ведь безумие и свобода несовместимы.
Помни, что дверь открыта. Не будь труслив, но как дети, когда им не нравится игра, говорят: «Я больше не играю», так и ты, когда тебе что-то представляется таким же, скажи: «Я больше не играю» и удались, а если остаешься, то не сетуй.
Таких, которые толкуют о стоических рассуждениях, вы можете показать тьму. Да разве в эпикурейских они разбираются не с такой же обстоятельностью? Покажите же мне кого-нибудь, кто болеет, и все же счастлив, кто в опасности, и все же счастлив, кто умирает, и все же счастлив. Покажите. Я жажду, клянусь богами, увидеть какого-нибудь стоика. Сделайте мне такую милость, не откажите старому человеку увидеть зрелище, которого я до сих пор не видел.
Если кто-то — один, это не значит, что тем самым он и одинок, так же как если кто-то — в толпе, это не значит, что он не одинок.
Как хорошие участники трагедийного хора не могут петь одни, но могут вместе с многими, так некоторые не могут гулять одни. Человек, если ты кто-то, и один гуляй, и с самим собой беседуй, и не прячься в хоре. Пусть насмеются над тобой когда-нибудь, пусть оглядят тебя, пусть встряхнут тебя, для того чтобы ты узнал, кто ты.
Человек — это душонка, обремененная трупом.
Нет насилия, которое могло бы лишить нас свободы выбора.
«Лаская своего ребенка, — говорил Эпиктет, — следует сказать самому себе: быть может, завтра он умрет». — «Но ведь это — накликание беды». — «Ничего подобного, — отвечал он, — это обозначение одного из действий природы. Иначе и слова: "Колосья пожинаются" — также являлись бы накликанном беды».
Пьяному все равно не убедить трезвого, как трезвому не уговорить пьяного.
Удивительна наша природа и жизнелюбива . Нет ничего противнее, гаже нашего тела, и все же мы любим его и хвалим; если нужно было бы походить только пять дней на наших ближних, мы не согласились бы на это. Представь себе, как приятно вставать рано поутру и чистить другому зубы или, когда справит свои естественные надобности, мыть ему седалище. Надо только удивляться, как это мы любим то, что ежедневно требует столько ухода, сопряженного с неприятностями.
Один молодой хвастун говорил в театре, что он умен, потому что беседовал со многими философами. Эпиктет заметил ему: «Вот и у меня много знакомых богачей, а все же я не богач».
|
